Любимым развлечением российских политических программ долгое время было набрасываться вдесятером на одного. Но потом выяснилось, что защищаемое пропагандистами дело столь безнадежно, что они проигрывают даже и в этом формате.
Тогда мудрое начальство — в Кремле не дураки сидят — приняло решение убрать оппонентов вообще, оставив только «экспертов», преданных делу партии.
Драться с отсутствующим легко и безопасно. В программе «Вечер с Соловьевым» 27 мая виртуальным оппонентом был я.
Слово «Гозман» звучало так же часто, как известный неопределенный артикль в речи некоторых наших сограждан.
Разумеется, как всегда, было много тонкого юмора, были лишь чуть завуалированные призывы к насилию. Была и тема, ставшая актуальной недавно, — правильных и неправильных евреев.
Правильные евреи любят Путина, благодарны СССР и лично товарищу Сталину за спасение от Гитлера, беспощадны к врагам Рейха.
Не любят Америку и геев. На этой программе они были представлены депутатом ГД, недавним советником главы Росгвардии генерала Золотова Хинштейном и самим ведущим Владимиром Соловьевым. Неправильный присутствовал незримо — это был я.
Я считаю нужным публично ответить участникам программы. Хотя уровень «дискуссии» на подобных шоу не позволяет что-либо обсуждать всерьез, надо помнить, что они не от себя говорят.
Это голос агонизирующей власти. Это голос мертвых, которые хватают живых. И они рисуют тот образ будущего, которое эта власть нам готовит.
Я написал им, что готов встретиться в любом эфире с любым из них или со всеми сразу — лишь бы по понятным правилам, а не так, как они привыкли.
Но у меня нет иллюзий: они не согласятся. Они никогда не выходят на равных. Лицом к лицу — это не про них.
Письмо им ниже:
Господам Соловьеву, Корнилову, Прилепину, Третьякову, Хинштейну, Якеменко — ведущему и участникам программы «Вечер с Владимиром Соловьевым» 27 мая 2020 г.
Господам кремлевским кураторам телевидения и ведущим политических ток-шоу
Господа!
Хотя меня уже давно не зовут на федеральное ТВ, я там часто присутствую незримо — вы меня упоминаете и цитируете. В программе «Вечер с Соловьевым» 27 мая мое имя произносилось десятки раз.
Мне лестно такое внимание, я благодарен вам за популяризацию моих высказываний среди многомиллионной аудитории. Но хочу ответить вам по сути.
Это не просто — не всегда понятно, что именно вы хотели сказать. Я внимательно посмотрел программу «Вечер», главным героем которой, фактически, оказался. Но так и не смог уяснить, что же имел в виду, например, господин Третьяков?
Кроме того, конечно, что он не любит меня и таких, как я.
Признаюсь, и в выступлении господина Михеева трудно было уловить что-то, кроме очень высокого уровня агрессии, тюремного сленга и, конечно, столь беспокоящей участников программы проблемы нетрадиционной сексуальной ориентации (некоторые считают это выражением подавленной гомосексуальности, но я предпочитаю воздерживаться от подобных оценок).
Несколько огорчает, что участники программы, как и все пропагандисты, возражая оппонентам, не выходят за рамки аргументов ad hominem (к человеку).
Мои, в частности, высказывания объясняются обычно — имею в виду не только вашу программу — тем, что я еврей, моим косоглазием, ненавистью к России и русскому народу (вариант — к православию), тем, что я не стал президентом или хотя бы депутатом, моим придуманным пропагандистами дедушкой Аароном, якобы расстрелянным за дезертирство (оба моих деда воевали, скончались после войны по естественным причинам, а не от чекистской пули, а человека по имени Аарон в нашей семье не было — за что у вас люди деньги получают?).
То есть говорится о том, что из себя представляет оппонент — я, в частности как человек, а не о том, а что, собственно, он сказал?
Полагаю, что в тех случаях, когда это связано не с низким интеллектом, как, например, у «ольгинских троллей», здесь проявляется понимание неспособности возразить по сути, а значит, остается только обвинять противника во всяких грехах или закрикивать его.
Аудитории это обычно видно — думаю, мое «отлучение» от телевидения было связано именно с тем, что публика, не обязательно симпатизируя мне лично, понимала, что я-то говорю правду, а всей толпой набрасывающиеся на меня «эксперты» — лгут.
Не понимаю, зачем вы говорите неправду о себе?
Один, например, говорит, что по его учебнику учится «половина школ России» — но даже имени его в списке авторов допущенных к использованию в школе учебников нет. Воля ваша, но есть в этом что-то подростковое.
Обращает на себя внимание и специфическое чувство юмора. Так, господин Прилепин сказал, что американцы, мол, истребили негров, индейцев и бизонов. Действительно, смешно — не зря он писатель.
А господин Соловьев, обсуждая мою возможную судьбу в Третьем рейхе и предполагаемое почему-то покровительство со стороны Геринга, с мягким юмором заметил, что с трудом представляет меня за штурвалом боевого самолета.
Он прав, врожденное косоглазие, наверное, закрыло бы для меня карьеру летчика, к которой я, надо сказать, не стремился даже в раннем детстве. Замечу, к слову, что оно не помешало мне быть первым из двухсот курсантов в стрельбе из гаубицы и очень неплохо владеть стрелковым оружием.
Господин Соловьев начал программу с демонстрации и чтения моего шуточного текста в социальных сетях, спросив при этом, что, мол, у меня в голове? Отвечаю!
В голове у меня ощущение, что усилиями властей и с вашей, господа, активной помощью наша великая страна погружается в болото жлобства, мракобесия и лжи.
Люди не видят будущего, которого и нет, есть только продлеваемый до 2036 года сегодняшний день. Молодежь, особенно образованная, в массовом порядке покидает страну.
Рядовые граждане, видя дикий шабаш разграбления, в котором участвуют все начальники — от мелких до команды президента, — не доверяют никому.
Есть еще люди, которые ненавидят американцев или нас, сторонников европейского пути — пятой колонны, по-вашему, еще больше, чем Путина и его приближенных.
Тем не менее, говоря о руководстве страны, большинство сразу переходит на обсценную лексику.
Значительное место в программе заняли призывы к введению различного рода цензуры — не давать, например, денег тем режиссерам, которые занимают «неправильную позицию».
И жалобы на то, что у подлинных патриотов — у вас — нет своих площадок для донесения до людей вашей правды. Вам мало?
От вас ведь в телевизоре свободен разве что прогноз погоды. Может, вам просто нечего сказать?
Вы обвиняете во всем девяностые годы и враждебный Интернет, жалуетесь на то, что вы «в своей стране подвергаетесь иностранной цензуре». И все эти странные, вызывающие даже некоторое беспокойство за вас утверждения вы произносите с таким пылом, что, похоже, сами начинаете в них верить!
Ну и о Победе. 9 мая — подлинный день народного единства, когда люди разных взглядов и разной судьбы испытывают общие чувства — понимание масштаба трагедии, которая не обошла ни одну семью, моральной правоты нашей страны, радости и горя одновременно.
И того самого: «лишь бы не было войны». Но власть и вы, господа, стараетесь лишить нас этого дня. Вы превращаете его в бравурную казенщину, а иногда и просто в фарс.
Водолазы с портретами героев на дне реки, девочки на гвоздях, дети в военной форме — вы думаете, люди, прошедшие тот ад, хотели, чтобы так наряжали их правнуков?
Вы помните, как стали смеяться над Лениным после безумной кампании по празднованию его столетия?
Вы к этому стремитесь?
Вы оскорбляете память погибших — штурмом картонного Рейхстага, демонстрацией давнего хоккейного матча, в котором наши выиграли у немцев. Война не была ни игрой, ни спортом, люди там жизнь отдавали. За Родину, а не за упитанных начальников в георгиевских бантах.
Но все это не только от дурного вкуса. В этот удивительный, лучший в нашей истории день, вы раскалываете и мир, и нашу страну. Вы рассказываете, что мы победили Гитлера в одиночку, воюя против всей планеты.
А ведь еще недавно это был и день нашего единства с союзниками. Но, главное, вы натравливаете друг на друга наших сограждан. Вы называете предателями тех, кто не хочет праздновать так, как предписывает власть. Запишите в предатели Астафьева, который говорил, что начальство в этот день должно не праздновать, а вставать на колени и молить народ о прощении.
А те, кто не хочет, высунувшись с портретом деда из окна, петь хором, по вашим словам, власовцы и, оказавшись под немцами, они пошли бы в полицаи. Интерес власти здесь понятен — ей нужны внутренние враги, чтобы оправдывать собственную неэффективность.
Но вы, господа, зачем это делаете?
Не хочу подвергать сомнению то, что вы говорите о героическом боевом пути ваших дедушек и бабушек, но сегодня вы — те самые особисты и смершевцы, которых так ненавидели люди, прошедшие фронт.
Правда, может, несмотря на ваши усилия, обойдется без драк и убийств. Один из вас сказал, что не знает, мол, как я хожу за картошкой, что не удивился бы, если бы мне плевали вслед. Полагаю, это провокация, но не в этом дело.
Вынужден огорчить. Вчера ходил за помидорами. Ко мне подошли, не очень уважительно отозвались о вас, а мне, наоборот, сделали массу не до конца мной заслуженных комплиментов.
Так что не надейтесь. Когда я хожу по улицам, езжу в метро — я не пользуюсь машиной в городе, — меня до сих пор узнают. Останавливают, благодарят, жмут руку. И это каждый день.
Но за все годы моих выступлений по телевизору у меня не было ни одного негативного контакта! А вот некоторым из участников программы, думаю, с удовольствием бы набили морду. Но проверить это невозможно — наиболее узнаваемые из вас по улицам не ходят.
И я не верю в чувства нашего президента по отношению к войне и ее солдатам. При его возможностях он давно мог решить материальные проблемы живых еще фронтовиков.
А у нас даже похоронены не все — и это через 75 лет! Да и списков погибших до сих пор нет. Зато архивы закрыты, зато будет парад, на котором молодые ребята подхватят коронавирус и кто-то из них умрет мучительной смертью.
И власти знают это, просто надеются потери в армии засекретить. А понимая, что не удастся скрыть жертвы среди гражданского населения, передвигают Бессмертный полк на конец июля. Солдат, значит, не жалко? Традиция!
Простите мне некоторую эмоциональность, господа, но Победа — великая вещь и я не могу спокойно смотреть на то, во что вы ее превращаете.
Вы говорили, что надо, мол, отстаивать свои убеждения, если они у тебя есть. У меня есть, у большинства из вас, думаю, нет. Я за свои стоял у Белого дома в августе 1991-го, я был на многих «несанкционированных» акциях, на которых меня арестовывали, а один раз сломали руку. Я не боюсь ОМОНа, вас тоже не боюсь.
Я готов встретиться с любым из вас или со всеми вместе в любом эфире, лишь бы по четкой процедуре, а не так, как вы привыкли, и обсудить любые проблемы нашей страны. Вдруг какой-то толк будет от разговора — нельзя же этого совсем исключать.
Но вы, конечно, на это не пойдете, вы никогда не встречаетесь с противником лицом к лицу. Дело не только в вас — система такая. Еще в 2014-м Дума приняла идиотский закон, согласно которому нельзя приравнивать Сталина и Гитлера, СМЕРШ и СС и так далее — до пяти лет.
Я-то это и раньше говорил, а сразу же после вступления этого закона в силу, опубликовал еще раз — до встречи, мол, в суде. Но не возбудили уголовного дела, побоялись. Трусость — черта не только отдельных пропагандистов, но и всей этой системы.
А ваша, господа, бурная реакция на мои тексты, особенно сатирические (Брехт говорил, что великих политических преступников надо предавать осмеянию), является для меня неоспоримым доказательством моей правоты. Буду продолжать.
Примите и прочее,
Леонид Гозман
Свежие комментарии