Пускаясь в партийную свару, разделяясь на «правых» и «левых», пятых и десятых, человек рискует утратить главное: представление о Единой Истине. Если ее нет – то спорить не о чем, остаётся только убить друг друга. А если она есть, то категории «верное» и «ложное» должны заменить в идеале категории «левое» и «правое».
Зачем же ошибочному мнению присваивать какие-то политические окрасы и эмоции? Если оно ошибочно, выстроено на ложных представлениях – то оно вредно для всех. А если верно – то верно тоже для всех. В этом и состоит идея Единой Истины, сформировавшей единые общечеловеческие медицину и физику, химию и астрономию… И единую общечеловеческую культуру и общую историю философии, включившую в себя и Сократа, и Конфуция, и северян и южан, и восток, и запад.
Если мы говорим что-то верное – то оно ведь верно не только для нашей партии. И наоборот: утверждая ложное, мы ведь не только другим партиям наносим вред, но в первую очередь и собственной!
Много сказано о двойных стандартах США, Европы и наших капиталистов. Но праматерь двойного стандарта – сам по себе капитализм. В нём человек совершенно официально и легально, не прячась и не маскируясь, себе и своим близким хочет одного, а чужим детям и малознакомым нелюбимым людям – совершенно другого, даже вовсе противоположного. И это не какое-то тайное нарушение, исключение из правил – это центральное правило капитализма.
В итоге человек не может обобщить себя до «человека вообще». И принимает себя как уникальное явление, вне вида и рода. «Я – это я; и всё, что есть у меня – не обязательно должно быть доступно другим людям».
Вначале рождается двойной стандарт морали – для «своих» и для «не-своих», и лишь потом, из этого двойного стандарта рождается капитализм. То есть, предельно обобщая – общество, в котором одним хорошо, а другим плохо.
Будь я волшебником, я легко превратил бы всех капиталистов в коммунистов одним-единственным заклинанием:
– Делай что хочешь, но знай, что твой сын будет жить в точности так же, как живёт твой рабочий.
Если заколдовать людей так – не останется капиталистов, останутся одни коммунисты!
Конфликт между социализмом и капитализмом – лишь внешнее отражений конфликта между человеческим разумом и животным инстинктом. Разум формулирует общую идею человека, в которую вставляет конкретную особь.
Но и тёмные бездны инстинкта, отзывающиеся эхом пещерных миллионолетий, тоже не могут иначе: они все смутные и расплывчатые общие представления о человеке абстрактном запихивают в конкретную особь, пожираемую зубатой плотью.
По этой причине судьбы цивилизации, науки и культуры оказались неразрывно связаны с историческими судьбами социализма (скажем мягче – социализации; но это всего лишь слово "социализм" в женском роде).
Десоциализация, грызня особей подрывает рациональное начало даже там, где, казалось бы, нет и писку про вопросы справедливости, распределения благ и т.п. Почему? Да потому что где закончилось обобществление пользования, там кончается и обобщение мысли.
Самая заумная и далёкая от партийных дрязг теоретическая физика, самая высшая и совершенно лишённая эмоций математика – не выживут в условиях зоологической грызни особей. Ибо пока ты станешь отвлечённые мысли думать, тебя сосед скушает…
В крахе социализма отразился кризис рациональности. Смена идей взаимной заботы, взаимоучёта интересов на идеи «естественного отбора» и «борьбы за существование» ударила как по всем сверх-зоологическим настройкам психики, так и по коммуникации (словно неспроста однокоренное с «коммунизмом»).
Это реванш инстинкта над рационально-логическим абстрактным сознанием. Но кроме реванша в явлении есть и такая черта как «не о чем говорить» (проблема коммуникации людей). В самом деле, если мы исходим из взаимоуважения, то нам есть о чём поговорить, есть мнения, которыми мы можем обменяться. Но о чём разговаривать, если наш камертон настроен на взаимоуничтожение? Каким мнением мы можем делиться? Передавать истребительный опыт? Кому? Тому, кто хочет нас истребить – и для этого использует наши же наработки?
Человеческое одиночество (когда даже за право поплакать в жилетку приходится платить психоаналитику) страшно само по себе. Но оно своим «коротким замыканием» страшно и для цивилизации, взятой в целом. Замкнувшийся в себе, использующий рудименты коммуникации лишь для лжи и подставы (предвыборная демагогия) человек – разрывает своим одиночеством и связь времён, и преемственность поколений, и солидарность современников.
Ударив по обобществлению собственности, мы ударили и по обобщению мысли, по Единому Разуму, который, базируясь сразу на множестве носителей, составляет умственную основу цивилизации.
Эта моя мысль не является партийной, она легко сопрягается с любой из идеологий. Верная мысль верна для всех – монархистов, коммунистов, убеждённых демократов, центристов и т.п.
Само их деление на партии показывает нам кризис рационального мышления, кризис идеи Единой Истины, при котором мыслительный поток дробится, «дом делится в себе» и «царство делится в себе». Что будет со сверлом, которое расщепится на пять или восемь фракций? Мало того, что это сорвёт процесс сверления – осколок может и в глаз отлететь, калекой сделать!
Но если человеческая мысль входит в постижение реальности пятью или семью враждебными фракциями, для каждой из которых своя победа важнее общей истины, будет эффект расщепившегося сверла. Он уже и есть.
И сверление тут – наиболее точная метафора.
Что делает мысль? Она сталкивается с видимостью восприятия и методом обобщения проникает вглубь, к сущности. Чем тоньше сверло – тем легче ему входить. Когда же мысль рассеянно скользит по поверхности туда-сюда, как сверло, не попадающее в лунку, то мышление сменяется царапинами верхоглядства.
Дробление науки на фракции – это расщепление проникающего вглубь вещей сверла. Этого не может случиться, если сознание свободно от низменных инстинктов и работает на поиск истины, единой для всех. Зоологический инстинкт не ищет Истины в сфере чистого разума. Он ищет способов, кого сожрать. И если человек поддаётся этому инстинкту – то разум сразу или постепенно покидает его, превращая по сути в маньяка-психопата.
Ловушка, которую природа подстроила роду человеческому, устроена так. Цивилизация даёт всем приятные и понятные блага, но для их извлечения из среды требуются диалектические противовесы (например: "хлеб – полевые работы").
Диалектические противовесы удовольствиям понятны и тем более приятны не всем. И потому животное в человеке не хочет принимать блага и их противовесы в диалектическом единстве, как единую и неделимую систему «блага-нагрузки».
Животное в человеке хочет расчленить этот катамаран, оставить себе только блага и откинуть от себя все нагрузки, неудобства, связанные с извлечением благ.
И тут животное в человеке попадает в неприятную ситуацию: меньше усилий – меньше и благ! Если вы взяли с собой в поход тяжёлый рюкзак, то на привале пользуетесь теми благами, которые принесли в рюкзаке. Если же пошли налегке – увы.
Сложность техники нашей цивилизации вырастает из сложной и специфической, во многом уникальной этики нашей цивилизации.
Вот что я имею в виду, когда говорю: всё связано со всем. Уберите этическую сторону – исчезнет и техническая сторона цивилизации. И наоборот: нетрудно догадаться, что если исчезнут пароходы, то наши купчины снова впрягут рабов в бурлацкие лямки, как это и было до появления пароходов. Не станут же они сами на себе таскать свои тюки!
Эти мысли, по моему замыслу, должны заменить многопартийную разноголосицу идеологий. Если люди поймут истину, то им не о чем станет спорить. А если им не о чем станет спорить – то исчезнут и партии. Останется из многих одна – как КПСС. В виде клуба наиболее доверенных и уполномоченных членов общества, членство в которой – оказанное обществом доверие. То есть мы делаем самых идейных, активных и толковых «партейными» – чтобы отличить их от инертной массы малодумающих и малограмотных.
У КПСС был шанс перейти в такое состояние, превратив себя в «знак качества человеческого материала», но она этот шанс профукала, почему – другой вопрос.
Если мы не знаем, сколько будет дважды два, то возникнет партия «за 4» и партия «за 5». К ним добавятся партии «за 6», «за 10» и так до бесконечности. Они будут драться друг с другом, как сегодня правые и левые, как либералы и националисты – лишь потому что ответа на простой вопрос.
Но если мы знаем, что дважды два равно четырем, какое же тогда может быть разнообразие партий, спорящих на этот счет?
Любое положение либо соответствует истине, либо нет.
Если же мы будем думать, как сегодня, что любое положение соответствует одной истине, но не соответствует другой и параллельно третьей – мы потеряем идею Единой Истины, через это потеряем науку, а через это в свою очередь потеряем рассудок.
И мы весьма недалеки сегодня и от того, и от другого, и от третьего. Политика оторвалась от всякой научной экспертизы и превратилась в разгуляй психопатов.
Это реванш зоологического инстинкта: расчленяя Истину, мы расчленяем и социум, а за ним – начинаем заниматься попросту каннибализмом.
Понимания и коммуникации нет – потому что современным зоопатам нечего предложить всем людям. Они для себя имеют один вариант (самый сладкий), для близких другой, для незнакомых – третий (самый страшный). А единого стандарта морали или познания у них нет.
Мы для таких как наши реформаторы-приватизаторы 90-х – «взбунтовавшаяся тушенка». Мясо, которое вместо того, чтобы покорно лечь на сковороду и насытить этих людоедов – гомонит и митингует. Отношение к оппоненту как к «взбунтовавшейся тушенке» – совершенно бесперспективно.
Кто бы ни погиб в драке двух каннибалов – принцип каннибализма в ней торжествует при любом исходе.
По материалам Александр Леонидов
Свежие комментарии